«Придется приписать урожай»: Аркадий Злочевский о том, почему рекордов не будет

Президент Зернового союза рассказал, как мир будет жить без украинского зерна. “Тем не менее, они не рискнут приписать себе рекордные 140 миллионов. В реальности он составит чуть более 120 млн. тонн, возможно, 121-122 млн. тонн. Я имею в виду все зерновые, но рекорд может пасть для пшеницы – 87 миллионов тонн. Если президент так сказал, мы должны это сделать”. – Аркадий Злочевский, президент Российского союза зернопроизводителей, сказал. В интервью “Бизнес Online” он рассказывает о том, почему в этом сезоне выросли мировые цены, почему качество российского зерна снижается и нет спроса на качественную пшеницу в России, как Турция обогнала нас на рынке муки и семян, и из какой “слизи” пекут хлеб в нашей стране.

“Регионы пытаются разработать планы на основе указаний Министерства сельского хозяйства”.

– Аркадий Леонидович, вы не верите в рекордные урожаи в этом году. На чем, по вашему мнению, основаны прогнозы Министерства сельского хозяйства и других экспертов? Почему эти цифры недостижимы?

– В декабре 2021 года. Министерство сельского хозяйства подтвердило со ссылкой на регионы, что у нас 18,4 миллиона гектаров под озимыми культурами. При этом еще в ноябре я говорил, что на сегодняшний день ликвидировано 18,2 миллиона гектаров, и план Минсельхоза (19,8 миллиона) точно не будет выполнен. Если мы закончим сев – максимум 400 000 га, больше не получится. В декабре Министерство сельского хозяйства заявило, что озимые культуры занимают 18,4 млн. га. Уже в марте, едва перезимовав, письмо министерства информирует Комитет Государственной Думы по сельскому хозяйству о том, что озимые культуры занимают 19 миллионов гектаров. Интересно, как мы устранили еще 600 000 из-за снега? В любом случае, у меня были сомнения по поводу 18,4 млн, утвержденных в декабре, поскольку сев проходил под давлением. Министерство сельского хозяйства оказывало давление на регионы и давило на фермеров, руководствуясь логикой, что если они представят план посевов, то не получат субсидий. Кто добровольно откажется от получения субсидий? Именно поэтому началась нисходящая спираль. Фермеры рассказали мне об этом. Именно поэтому в начале года мне было ясно, что 18,4 миллиона гектаров были недооценены. Если мы добавим 19 миллионов, о которых было объявлено в марте, мы действительно получим рекордный урожай. Состояние озимых культур отличное, урожайность увеличена в несколько раз – это все рекорды.

Есть вопросы и по яровым зерновым, потому что Министерство сельского хозяйства говорит, что у нас плюс 1 миллион гектаров. Отлично, отлично! Но где же реальный миллион, о котором вы так долго говорили? Даже сейчас, по региональным данным, мы отстаем от прошлого года почти на 2 миллиона гектаров. Откуда возьмутся эти 1 миллион с лишним? Кроме того, необходимо считаться с лакмусовой бумажкой – подкормкой озимых культур. В начале июня было подкормлено 16,6 млн. га озимых культур. В прошлом году в это время их было 16,7 миллиона, по официальным данным, конечно. Количество кормушек уменьшилось. И ссылаться на погоду в этом отношении странно.

Россия – единственная страна с высоким урожаем зерна

– Министерство сельского хозяйства Татарстана также сообщило, что погодные условия были плохими.

– Я могу это понять. Но как можно отнестись к питанию в зависимости от погодных условий? Упоминание о посеве также странно. О растительности можно говорить только в зависимости от погодных условий. Все понятно: холодная весна, поэтому вегетация задерживается. Но посев здесь ни при чем? Наоборот, она удобна: в ней прохладно, она хорошо работает в полевых условиях. Дождь может идти, но не постоянно. Что мешает сеять с ожидаемой нормой высева? В реальности таких зон просто не существует. Но регионы пытаются строить планы на основе рекомендаций Министерства сельского хозяйства.

– Так будет ли в итоге урожай только на бумаге?

– Думаю, да. Это обычная история: когда есть избыток, его объясняют плохой зимой или чем-то еще. И в этом году состояние озимых культур слишком хорошее, погода благоприятная.

– Скажут ли они, что все высохло?

– Влажность очень хорошая. Куда бы вы ни пошли, вы получите шоколад. Поэтому урожай придется зачесть.

– Правильно ли я помню, что рекордный урожай был в 2017 году, когда были побиты даже советские рекорды?

– Да.

– Каким будет урожай на бумаге в этот раз, и каким он будет в реальности?

– Они намерены производить 130 миллионов тонн. Однако они не хотят рисковать, приписывая себе рекорд в 140 миллионов. В реальности он составит чуть больше 120 млн. тонн, возможно, 121-122 млн. тонн. Я думаю обо всех зерновых, но в случае с пшеницей рекорд может составить 87 миллионов тонн. Если президент так говорит, значит, мы должны действовать. В реальности урожай пшеницы не превысит 80-82 млн. тонн. Таким образом, урожай будет на уровне прошлого года, что является хорошим результатом, но не рекордным.

“Разговоры о голоде – это истерия, потому что нет никакой угрозы поставкам зерна.

– Какова, на ваш взгляд, справедливая цена на пшеницу на мировом рынке и на нашем внутреннем рынке?

– Что такое справедливая цена? Это очень относительный параметр, который вы не знаете, по каким критериям. Справедливость – что кого удовлетворяет? В настоящее время цена подходит для всех экспортеров.

Конечно, они зарабатывают большие деньги. Однако такая цена не удовлетворяет потребителей. Как только цена начинает удовлетворять их, она не удовлетворяет экспортеров. Что такое справедливая цена?

– Должен быть компромисс.

– Его не существует в природе, это вечный конфликт. Она основана на естественной мотивации каждой из сторон – покупатель и продавец всегда находятся в конфликте. Покупатель хочет купить дешевле, продавец хочет продать дороже. В этом году все на стороне экспортеров. Поэтому я говорю, что разговоры о голоде – это истерия, потому что нет никакой угрозы поставкам зерна. Они говорят, что осталось каких-то мифических 10 недель акций. Все это направлено на повышение цен. Кстати, на пресс-конференции я сказал, что мировые цены будут падать. И теперь они пали.

– До какого уровня они опустятся?

– Я не могу определить их точный уровень, мне не нравится быть оракулом.

– В прошлом году вы каждый раз говорили, что цена не будет расти. И она уже удвоилась.

– Я говорил на основе рыночных факторов. На каком основании цена выросла в прошлом сезоне? На основании нашего постановления. Мы вошли в сезон 2020-2021 годов с ценой мирового рынка в 220 долларов. Рост цен не был обусловлен какими-либо базовыми факторами. В мире было слишком много зерна, предложение превышало спрос. В марте была пандемическая истерия, ажиотажный спрос. Наши внутренние цены начали расти из-за ослабления рубля, а мировые цены еще нет. Что делает правительство? Они объявляют квоты и обязательства в начале сезона. В результате в июле у нас была цена $220, а в сентябре, когда было введено первое постановление, цена составила $250. Затем были введены пошлины, и это составило еще 50 долларов. В результате мировая цена в тот сезон выросла на 100 долларов США. Поэтому мы вошли в следующий сезон с ценой в 320 долларов, не имея для этого никаких фундаментальных оснований. Когда это произошло, я сказал: “Почему вы накладываете обязательства? Если вы хотите сохранить ресурсы в стране, вам нужны квоты на объем. Какова цель обязанностей?” Пошлина в начале сезона составляла 60 долларов, и на столько же выросла цена. Потом она поднялась до 100 долларов. Все это фактически оплачивается потребителями, а не состоянием мирового рынка, балансом или другими параметрами, которые приводят к росту цен. В том сезоне для этого не было рыночных параметров.

К следующему сезону, по крайней мере, мы сократили запасы из-за засухи у экспортеров. Но и этого мало. Акции будут самыми низкими за последние шесть лет. Однако мы должны рассматривать этот вопрос с точки зрения уровня потребления. С одной стороны, население планеты растет, поэтому потребление увеличивается, но с другой стороны, цена слишком высока, что делает невозможным удовлетворение спроса. Он не так высок, как рост населения. Все эти факторы способствуют снижению общего потребления энергии. Возможности закупок ограничены. Поэтому запасы могут быть оценены на основе тех же параметров, которые объявлены ООН. По состоянию на 1 июня, по оценкам Министерства сельского хозяйства США, запасы для переходного периода составляют 18 недель. Это сравнимо с 11 неделями переходящих запасов в 2007-08 годах, когда цены были на грани безубыточности. Чувствуете ли вы разницу? С такими акциями нормальная цена должна составлять $300, может быть, даже $280.

– А внутренняя цена?

– Внутренняя цена падает, темпы снижения составляют около 300-400 рублей в неделю. В начале июня средняя цена пшеницы четвертого класса составила 14,9 тыс. рублей, а в некоторых регионах 14,3-14,5 тыс. Это более чем на 2 тыс. ниже внутренней цены в начале текущего сезона. В целом, цены обычно растут в конце сезона, потому что зерно необходимо хранить, что влечет за собой расходы. Мы вступаем в сезон со свежим зерном, а оно всегда дешевле в начале. Хотя мы хранили его до конца сезона, стоимость хранения была явно отражена в цене. А хранение сейчас стоит довольно дорого – минимум 100 рублей за тонну в месяц.

Цены на зерно и пальмовое масло упали во всем мире

– Неужели у нас так мало возможностей?

– Нет, все дело в стоимости хранения. Зерно нелегко хранить, его нужно обрабатывать, нести затраты на энергию, платить зарплату, содержать помещения и так далее. Часть зерна хранится на складах, принадлежащих фермерам, а часть, особенно качественное зерно, отвозится на элеваторы. Корм также можно складывать в штабеля на складе.

– В общем количестве зерна, какая его часть является кормовой, а какая может быть потреблена позже?

– В прошлом году у нас был абсолютный рекорд по качеству пшеницы – 82% продовольственного зерна, очень мало кормового зерна.

– В чем причина этого?

– Технология. Нас технологически отучили, были применены достаточно мощные меры, в том числе и такие, которые мы не можем использовать в этом сезоне. Например, сельскохозяйственное оборудование.

– Почему в этом сезоне возникли проблемы?

– Запрет на полеты. Весь юг не летает. Где окажутся качественные параметры нынешнего урожая? Из-за отсутствия авиации будет большое количество ошибок. Это вредитель, который вводит свой зонд в зерно и выделяет вещество, разрушающее клейковину. Что происходит в результате? Перед помолом зерна его замачивают. Представьте себе, что несколько зерен обгладывает насекомое, а вся замоченная партия становится кормом. Повреждения, наносимые зерновым буревестником, оказывают разрушительное воздействие на качество зерна: все продовольственное зерно становится кормовым. На юге страны борьба с этим вредителем велась с помощью самолетов. Это было тенденцией прошлого года, поэтому зерно было отличного качества. В 2022 году лечения не будет, поэтому будет много корма.

“У нас нет внутреннего рынка для качественной пшеницы.

– Как вы думаете, какой будет доля высококачественного зерна в этом году?

– Я думаю, что все сведется к старым параметрам – примерно 62-63 процента продовольственного зерна. Для нас этого достаточно, но цена на корма гораздо ниже. Если пшеница четвертого класса стоит 14,9 тысячи рублей, то комбикорм стоит на тысячу рублей меньше.

– Сколько стоит пшеница высшего сорта?

– Третий класс? Что такое высший класс?

– Пшеница высшего качества.

– У нас есть как первый, так и второй класс. Если говорить о самом высоком качестве, то на международном рынке его называют highpro, high protein. Содержание белка может достигать 15-16%, в то время как стандартом на международных рынках является пшеница четвертого класса с 12-12,5% белка. В то время как в третьем классе – 13-13,5%. Все сводится к деньгам. Цена пшеницы на рынках варьируется. Проблема в том, что у нас нет внутреннего рынка для качественной пшеницы.

– Почему?

– Все, что мы имеем, это так называемая “улучшенная” пшеница. Это пшеница в хорошем состоянии третьего или второго класса. Предположим, что есть мидлинги из Ставропольского края, Алтайского края, которые закупаются в небольших количествах для формирования помольной партии. Это выгодно.

– Что такое улучшатели? Какое-то химическое вещество?

– Нет. Это пшеница с высоким содержанием белка, которая используется в качестве улучшителя в помольной партии. Для выпечки хлеба можно взять пшеницу третьего класса (13,5% белка), смолоть ее и получить обычную муку. Нет необходимости добавлять в него какие-либо элементы. Или вы можете сделать это другим способом, который гораздо более экономически выгоден. Поскольку наша премия за качество очень низкая, выгоднее покупать пшеницу четвертого класса и в не очень хорошем экспортном состоянии. Четвертый сорт может иметь 10-11% белка, но мы экспортируем продукцию с 12-12,5% белка.

– Вы экспортируете лучшее?

– Нет, не лучший. Мы начали с 10,5 процента белка, но увеличили до 12 процентов. Мельница перемалывает пшеницу с 10-процентным содержанием белка, которая является низкокачественным продовольственным зерном, и смешивает ее с 20-процентным содержанием промышленного белка. После смешивания получается мука, по своим параметрам напоминающая пшеницу третьего сорта. Только сырье намного дешевле. Почему это так? Поскольку пшеница после первой кондиции не пользуется спросом на внутреннем рынке, продавать ее некуда.

– Люди просто не покупают его из-за цены?

– Спроса нет. Поэтому на них нет цены, нет спроса.

– Что же делается с ними за границей?

– Что представляет собой рынок переработки? Существует так называемая твердая пшеница, которая используется для производства макаронных изделий. На внутреннем рынке у нас есть вечная проблема – негде выращивать твердую пшеницу, потому что наши производители макарон делают свою продукцию из более дешевой мягкой пшеницы.

– Хотя на упаковке всегда пишут: макароны из твердых сортов пшеницы.

– Отлично, но стоит сравнить ее с итальянской пастой, которая также производится из нашей твердой пшеницы. И до сих пор итальянцы, несмотря на все санкции, продолжают его покупать. Сейчас мы поставляем твердую пшеницу в Италию, но в России ее некуда продавать.

– Мы экспортируем нефть за рубеж. Есть эксперты, которые считают, что нам необходимо развивать нефтепереработку. То же самое происходит и с пшеницей. Есть ли смысл использовать только пшеницу? Может быть, лучше развивать переработку здесь и продавать макароны в Италию?

– Все это замечательно, это хорошая идея и флаг вам в руки. Давайте сравним записи. Я выступаю за переработку, включая глубокую переработку, на своей территории. В настоящее время мы переживаем рекордный рост поставок муки за рубеж. Посмотрите внимательно: когда и почему произошел этот рост? После запрета на экспорт зерна в страны Европейского союза в марте. Куда девается мука? В страны Европейского Союза.
А что на самом деле происходит на мировом рынке муки? Мы торгуем пшеницей, и в особенно удачные сезоны мировой рынок может достигать 280 миллионов тонн. Но рынок муки составляет всего 16 миллионов тонн. А кто является основными поставщиками муки на мировой рынок? Турция, которая поставляет на мировой рынок 6 млн. тонн в год.

– Поэтому он покупает наше зерно и…

– Точно! Она перемалывает не свое зерно, а наше для экспортных позиций. Почему? Я объясню, почему это так. У них также есть свое зерно, но они организовали эту систему переработки. На импорт в Турцию действует пошлина в размере 130%. Это очень высокая пошлина, которая поддерживает внутреннее производство пшеницы в Турции, таким образом, защищая своего собственного производителя. Однако они освобождаются от этой импортной пошлины по ставке 1,28 при импорте по системе переработки. Поскольку пшеница в Турции очень дорогая, был введен стимул для системы переработки. В результате мельницы покупают наше зерно и беспошлинно ввозят его по ставке 1,28. Излишки они продают на внутреннем рынке, и у них есть обязательство – они должны взять муку из этого 100%-ного импорта из Турции. При таких условиях правительство освобождает их от этого обязательства. Это приводит к перекрестному субсидированию: они могут перейти от внутренних продаж по высоким ценам к внешним продажам. В результате, как бы мы ни старались конкурировать с турками на внешних рынках по муке, они нас убивают. Мука у них всегда дешевле на центнер. Они поставляют его в ту же Индонезию, на рынки Юго-Восточной Азии и по всей Африке. И мы там не конкурентоспособны.
Что произошло в этом сезоне и почему экспорт муки резко вырос? Потому что турки отменили пошлину на эти непомерно высокие цены. В настоящее время в Турции отсутствует перекрестное субсидирование в системе нефтепереработки. Исторически сложилось так, что они по-прежнему сохраняют свои лидирующие позиции на мировом рынке муки. У нас есть шанс заменить некоторые объемы. Однако в этом сезоне мы не побьем свой рекорд по экспорту муки. Рекорд был установлен в 2010 году, когда из-за засухи было введено неоправданное эмбарго на экспорт зерна. Поэтому мы экспортировали измельченное зерно и муку. В то время экспорт муки составлял 580 000 тонн в сезон, тогда как сейчас на мировой рынок поступает только 429 000 тонн.

Однажды я пытался подать иск против Турции в ВТО, потому что перекрестное субсидирование является нарушением правил. Я обратился в Министерство экономики, где меня направили к финансируемым ВТО юристам, которые сказали мне, что я должен заплатить 3 миллиона долларов США за экспертный отчет о возможности подачи иска в ВТО и возбуждения дела против Турции. Какое отношение это имеет ко мне? Чьи это интересы – государства или нет, и кто должен о них заботиться? До сих пор дело не возбуждено.
Если турки восстановят такой режим переработки, мы, конечно, никогда не вернем себе рынок муки. В идеале, если бы не было такого режима обработки, рынок был бы нашим по определению. В настоящее время у нас самые дешевые внутренние цены на зерно в мире. Вы не найдете его дешевле ни в одной стране. Это, конечно же, сырье для муки. Семьдесят процентов стоимости муки – это стоимость зерна. Сегодня в мире нет более конкурентоспособной муки, чем наша. Но как только турки вернут режим переработки, они станут конкурентоспособными.

– У потребителей возникает вопрос: является ли мука, которую мы продаем с надписью “премиум”, не совсем премиум?

– Почему? Следует обращать внимание не на марку, а на то, какой это ГОСТ. Вы также можете сдать муку на экспертизу. Если будет обнаружено несоответствие, производитель будет наказан за обман потребителя. Однако, скорее всего, производители пользуются неграмотностью потребителей, которые не могут отличить высшую марку ТУ от ГОСТа. Высший сорт по ТУ может не соответствовать параметрам государственного стандарта, так как ТУ – это технические условия предприятия, которые были разработаны производителем. У него есть своя более высокая оценка. Поймите, что из пшеницы 4 класса с добавлением улучшителей без проблем можно получить высший сорт по ГОСТу. Как это работает? Если взять обычную “тройку” и запустить ее в мельницу, то параметры получаемой муки зависят от оборудования. Средний выход на хорошей мельнице, скажем, мельнице Бюллера, составляет 26-27% экстра, около 30% первого сорта и остальное – второй сорт или подольский, по нашей классификации. Если взять “четверку”, замешанную с улучшителями, то можно получить меньше муки высшего сорта или больше, в зависимости от количества. Можно получить до 30 процентов, но это дорого, поэтому никто так не делает, потому что такая мука дороже “тройки”. Если добавить 20 процентов улучшателей, то получится 22-23 процента, а не 26-27 процентов, как в случае с “тройкой”. Однако это действительно высший сорт по ГОСТу.

А затем вы отправляете муку на пекарню и должны соответствовать требованиям покупателя. И почти ни одна пекарня в нашей стране не покупает муку высшего сорта. Почему? Если они начнут печь социальный хлеб высшего сорта, экономика будет лопаться по швам. Это дорого. Поэтому пекарни покупают муку первого сорта, иногда даже второго, и, добавляя в нее сухую клейковину, или улучшители, получают те же параметры прорастания теста. Сухая клейковина производится в России, например, Ефремовский завод выпускает тысячу тонн в месяц.

– Значит, нигде в России нельзя купить буханку хлеба из муки первого или второго сорта?

– Почему бы и нет? Легко! Но за 200 рублей. Например, в “Azbuka vkusa” вкуснейший хлеб высочайшего качества без каких-либо добавок и улучшителей. А за 30 рублей невозможно купить хлеб из лучшей муки.
Как регулировать этот рынок? Цены на хлеб постоянно находятся под давлением. Администрация на всех уровнях отслеживает эту ситуацию и оказывает давление на производителей. Они делают из этого фетиш, выдвигая лозунги типа “Хлеб – всему голова”. Однако они не задумываются о том, что в Советском Союзе, где родился этот лозунг, хлеб назывался пшеничным, а не буханкой на прилавке. Зерно было в основе всего. И сейчас существует мнение, что буханка хлеба – это кульминация всего. При чем здесь буханка хлеба? Это неясно. Рассмотрим потребительскую корзину по данным Росстата. Расходы населения на хлеб и хлебобулочные изделия составляют не более 2,5%. Для продуктов животного происхождения он составляет 6 процентов. Животноводство в основном молочное. Может быть, молоко – всему голова, а не хлеб, если подходить к этому с такой логикой?

– Вы говорите, что в стране нет спроса на пшеницу первого и второго класса. Кто же их покупает? Итальянцы?

– Да. Мы производим его недостаточно, но чиновники и ученые со всех сторон ноют, что мы потеряли производство ценной пшеницы. И мы этого не сделали, потому что на это нет спроса. Производить сильную, ценную пшеницу первого и второго класса – не проблема. Это просто инвестиция, вам просто нужно вложить больше денег в землю.

– Больше удобрений?

– Удобрения включены. Только специальные, более дорогие сорта и семена, технологии. Вопрос в том, как вернуть эти дополнительные деньги, вложенные в землю, если для нее нет рынка. А государство так и не удосужилось организовать рынок. Переработка в нашей стране примитивная, белок не ценится.
Более того, внутренняя классификация все еще соответствует советским стандартам, где о глубокой переработке вообще не заботились. Никто не понимал, что белок стоит денег. Мы в России унаследовали это таким образом. Если мы начнем сравнивать, пытаться перенастроить отечественный рынок по мировым стандартам, нам придется менять более 300 ГОСТов, переписывать их, потому что классификация зерна строится по классам. Нигде в мире пшеница не делится на классы, весь мир работает по американской классификации, а там все делится по биологическим типам, например, краснозерная пшеница и белозерная. Даже внутри биологического типа есть разделение по качеству.
Но наши биологические типы не описаны ни в одном ГОСТе. Затем мы узнаем, что в Индии выращивают белую пшеницу, а в нашей стране – красную. Индийцы, посмотрев на цвет этой пшеницы, сказали: “Что за дерьмо вы нам доставили?”. Нам потребовалось много времени, чтобы научить их, что наша пшеница не уступает белой пшенице, что это не фуражная пшеница.
И к чему приводит такой подход? Мы выбираем Курганскую область, где традиционно сеют смесь различных видов. Однако получить из нее высококачественную муку невозможно, поскольку для разных сортов требуются разные технологии. Поэтому курганское зерно всегда было дешевле, чем в других регионах.

– Какие виды пшеницы выращивают в Татарстане?

– Сейчас я не буду рассказывать, где и какие традиции формируются в каждом регионе – они разные. Но там, где есть монотипная пшеница, эта проблема не возникает. Каждый биологический тип направлен на определенный уровень переработки, а на мельнице все зависит от мельника и технолога. На одной и той же мельнице, при одинаковых параметрах исходного сырья, можно получить совершенно разные выходы только потому, что технолог либо некомпетентен, либо гениален. Я знаю по собственному опыту, что вы можете получить на 2-5 процентов больше премиальной муки только из-за технолога.

“В Украине всегда была проблема качества, они не знали, как производить хлебную пшеницу.

– Вы говорите, что разговоры о голоде – это истерия с целью поднять цены. Но есть эксперты, которые считают, что ситуация в Украине влияет и на рынок зерна. Сколько зерна лежит в Украине? Если его нельзя экспортировать, сможет ли кто-нибудь его заменить?

– В феврале он составлял около 25 миллионов зерен. Сегодня это, вероятно, около 20 миллионов, может быть, чуть меньше. Экспорт идет медленно. Около 1,5 млн. тонн в месяц можно экспортировать автомобильным транспортом. Максимум – до 2-2,5 млн тонн. В то время как по морю они могут погрузить 6-7 миллионов тонн в месяц. Однако они заминировали свои акватории.
Аркадий Злочевский: “Истерия по поводу надвигающегося голода благоприятствует только одному – росту цен.

– Какова доля украинского зерна в мировом предложении?

– 20 миллионов тонн, которые застряли в Украине, – это в основном кукуруза, а не пшеница. То же самое относится и к кормам. Уже в “посткрымскую” эпоху они стали конкурентами России по пшенице. До этого Украина также поставляла пшеницу на мировой рынок, но если у нас только продовольственная пшеница, то у них – фуражная. У Украины всегда была проблема с качеством, они не могли производить продовольственную пшеницу. Вот почему мы не скрещивали их, потому что это разные рынки: вы кормите людей или вы кормите животных. Кукуруза более выгодна для животноводства: урожайность выше, а доход больше. Поэтому постепенно мы перешли на производство кукурузы. Они входят в пятерку крупнейших мировых поставщиков этого сырья и могут поставить более 20 миллионов тонн кукурузы.
Украина научилась готовить продовольственную пшеницу только в 2014 году, а к конкурсу с нами присоединилась только три года назад. Поэтому сказать, что мир как-то пострадает и не выживет без украинской пшеницы – не дай Бог! Это не так. Да, вместе мы можем добиться до 30 процентов в торговле пшеницей, но 25 процентов ее идет в Россию. Не более 5-7 процентов направляется в Украину. Мы можем жить без них, мир может обойтись без них. Хотя поставки все равно идут, их темпы просто замедлились.

{!l https://rosng.ru/post/ukraina-dostigla-potolka-po-zh-d-eksportu-zerna!

– Так куда же Европа экспортирует зерно в почти военных эшелонах?

– В такие порты, как Констанца в Румынии, или в страны Балтии.

– Куда на самом деле идет украинское зерно? В Африку?

– Да, Северная Африка, Ближний Восток, Китай. Они, как и казахи, поставляют в Китай гораздо больше пшеницы, чем мы.

– Казахи ближе?

– Они ближе, чем наша Сибирь? Это вопрос режима. Пока китайское руководство не примет принципиального решения, нашей пшенице будет очень трудно попасть на их рынок.

– Поэтому необходимо политическое решение.

– Таков рынок в КНР.

– Так может быть, объявленный голод будет вызван не Украиной, а высокими ценами? Как бедные страны могут позволить себе покупать зерно по таким ценам?

– Конечно, в мире нет недостатка в них. Существует множество ресурсов. Но покупательная способность невелика. Все зависит от цен. Существует давняя традиция, скажем, что до этого сезона Египет был крупнейшим покупателем пшеницы. Теперь он переместился на третье место в наших покупках. Пока на первом месте находится Турция, а на втором – Иран.

– Иран также перерабатывает пшеницу? Они не едят так много.

– Среди прочего. Также Иран, даже без переработки, отгружает пшеницу в третьи страны.

– Неужели нельзя сразу поставлять продукцию в третьи страны? Зачем нам нужны посредники?

– Логистика. Например, мы можем доставлять грузы в Афганистан по железной дороге, которая заканчивается на границе с этой страной. Затем все нужно погрузить на верблюдов. Поскольку дорог нет, нам приходится грузить их в мешках и тюках в караван. Вы понимаете, что я имею в виду? Логистика во многих странах Африки и Ближнего Востока затрудняет доставку. Из-за этого внутренние цены там могут быть очень высокими.
Некоторые члены нашего профсоюза однажды начали сеять пшеницу в Зимбабве. Там все хорошо с точки зрения почвы и климата. Более того, они могут собирать два урожая в год, а внутренняя цена в два раза выше мировой. Но при этом существует очень большой политический риск. А это всегда взаимосвязанные вещи – риск и прибыль. Вы зарабатываете деньги, но в какой-то момент вы можете потерять все.
“Вместе мы можем достичь до 30% объема торговли поставками пшеницы, но 25% – это российские поставки. Не более 5-7% идет в Украину.

“Вы можете есть много чего помимо зерна, особенно в Африке, где все растет на пальмах.

– В таком случае, будет ли голод вызван ценовым фактором? Говорят, что голодающих станет на 100 миллионов больше.

– Будут, по такой цене точно. На самом деле это не голод. В ФАО и продовольственной программе ООН это называют голодом. В действительности речь идет о недоедающих людях. Во-первых, вы можете есть много чего помимо зерна, особенно в Африке, где все растет на пальмах.

– Но там есть пустыни.

– Но люди там не живут, они селятся у рек, у других источников воды. У них есть свои плантации и продукция, которую они производят. Таким образом, это не стопроцентный голод, когда нечего есть.
Во-вторых, риск заключается не в отсутствии продовольствия, а в установившейся традиции государственной помощи бедным. Вспомните, когда произошла “арабская весна”.

– 2011.

– Правильно. Что произошло потом? В 2010 году мы объявили эмбарго и прекратили поставки в страну. В результате Египет не смог реализовать свою программу продовольственной помощи. И там самый дешевый хлеб в мире. В Египте существует государственное закупочное агентство, которое закупает огромное количество пшеницы на тендерах по мировым ценам. Мы активно поставляли пшеницу, но у них не было достаточно денег, чтобы купить ее по тем ценам. Наше зерно исчезло с рынка, цены взлетели, а правительство не смогло выполнить программу. Начались хлебные бунты, которые переросли в “арабскую весну”.

– Так ожидать ли нам новых революций в следующем году?

– Да, будут некоторые потрясения. Почему европейцы так настойчиво добиваются этого? У них есть два мощных мотива. Во-первых, они хотят заработать – цены на эту истерию растут. Во-вторых, они хотят, чтобы беженцы приезжали к ним, и это тоже политическая игра.

– Какую пользу принесут им беженцы? Они позаботились обо всей Африке, а теперь и об Украине.

– Для них это выгодно.

– Как? Этих людей нужно кормить.

– Для страны и ее народа это явно невыгодно и является проблемой. Но это выгодно чиновникам, потому что у них есть бюджеты. Получает ли от этого выгоду Всемирная продовольственная программа ООН? Гуманитарные бюджеты основаны на количестве голодных и недоедающих людей. То же самое происходит во всех структурах беженцев. Чем их больше, тем богаче становятся бюджеты. Никто не дает беженцам ничего бесплатно, деньги и потоки есть везде. Беженцев нужно размещать и кормить. Даже если они захотят их похоронить, это тоже будет стоить денег.

– Есть ли риск, что беженцы также будут бежать к нам? Леонид Холод, например, сказал, что это может произойти.

– Они не будут бежать к нам. Им это даже в голову не придет. Они поедут туда, где есть хороший уровень жизни, а наше население и так бедное. К нам приходят только люди из бывшего соцлагеря, которые сейчас активно уезжают из России.

“Наш риск на сегодняшний день составляет $50 за тонну.

– Украина предложила создать зерновую ОПЕК без России. Возможно ли такое?

– Глупости. Более того, в 2008 году, когда Минсельхоз возглавлял Алексей Гордеев, была организована рабочая группа по созданию зерновой ОПЕК. Юрий Мельник был из Украины, а Арман Евнев – из Казахстана. В то время целью была скоординированная политика в отношении поставок в Черноморском регионе. В то время торговля на Черном море шла с большой скидкой. Он существовал потому, что это была единственная географическая точка, где между странами существовала внутренняя конкуренция за поставки. В Руане и в Мексиканском заливе не проводятся соревнования по бегу по пересеченной местности. Поэтому мы попытались создать ОПЕК, но Украина вышла из нее первой. Мы с казахами сразу пришли к выводу, что без Украины это бессмысленно, ничего не получится. Таким образом, рабочая группа умерла, потому что Мельник покинул ее.
А как вы создадите ОПЕК без России? Какова будет цель? ОПЕК – это картельное соглашение, целью которого всегда является поддержание цен на определенном уровне. Как можно создать картель без России? Попробуйте – для нас это даже лучше: чем выше цены, тем больше денег.

– Наше зерно продается по сниженной цене. Почему? Это из-за санкций?

– Да, риск стоит денег.

– Мы выполняем контракты.

– Да, но как его транспортировать? Кто будет его страховать? Как будут производиться выплаты? Этот риск заложен в цены. Наш риск сегодня составляет 50 долларов США за тонну. Мы дешевле на 50 долларов США. Мировые цены уже снизились, я надеюсь, что снижение тоже произойдет. Но пока риск существует, мы не можем полностью избавиться от него.

– Есть ли риск, что страны, которые введут против нас санкции, будут оказывать давление на другие страны, чтобы те не покупали наше зерно?

– Нет. Могут быть введены вторичные санкции на нефть или организовано что-то еще. Но если Запад посмеет тронуть продовольствие и применить вторичные санкции, чтобы подавить потребителей, будут такие бунты! Как можно лишить Египет дешевого хлеба!

Путин не исключил увеличения экспорта зерновых и удобрений

– Но вы только что сказали, что они заинтересованы в беспорядках и беженцах.

– Некоторые чиновники заинтересованы в этом, есть и другие. Да, они могут попытаться оказать давление на некоторые страны, но, конечно, не на все.

– Да, но как вы можете оказать давление на Иран, когда он уже находится под санкциями?

– Ирану на это наплевать. Но вода все равно найдет отверстие. На самом деле у нас есть только одна проблема – внутреннее регулирование сельскохозяйственного сектора. Мы скатываемся к идиотизму, отупению и уничтожению собственной продуктивной мотивации. Чиновники ничего не понимают. И все же мы могли бы многое выиграть от нынешних политических процессов при грамотной политике.

– Что у вас на уме?

– Позвольте мне прояснить для вас несколько моментов. О глубокой переработке отходов говорят уже давно. Однажды я был в городе Декатур в США, где напротив друг друга расположены два предприятия по переработке отходов. Одна из них принадлежит компании Tate & Lyle, а другая – Archer-Daniels-Midland (ADM). Эти компании хорошо известны благодаря скандалу с лизином в начале 2000-х годов, когда ФБР раскрыло картель американцев, японцев и французов, торговавших лизином. Когда в 1970-х годах компания ADM создала там завод по производству лизина, это удвоило количество лизина в мире. Картель просуществовал 25 лет. ФБР обнаружило их деятельность благодаря вице-президенту, отвечающему за производство в Декатуре. Произошел ужасный скандал, три человека попали в тюрьму, включая вице-президента, который их сдал. 180 миллионов долларов – таков был штраф, выплаченный только компанией ADM. На его основе даже был снят фильм “Информатор” с Мэттом Дэймоном в главной роли.
И вот я приехал на этот завод, и у меня отпала челюсть: на его территории расположено 15 холодильных станций. Две электростанции, расположенные рядом друг с другом, потребляют столько же энергии, сколько целый город. Завод ADM перерабатывает 50 000 тонн в день, а другой – 33 000 тонн в день. Оба перерабатывают только кукурузу и сою, но конечные продукты, которые они производят, не пересекаются. Компания ADM производит лизин, масло, витамины и декстрозу. А завод Tate & Lyle производит кукурузный сахар.
Представьте себе 83 000 тонн в одном месте. А у нас есть крупнейшие в России хлебозаводы, которые перерабатывают всего 2 500 тонн в день. Почему это возможно в США, но не у нас? Основная и фундаментальная проблема – это добавленная стоимость. Чем глубже переработка, тем больше добавленная стоимость. Сколько у нас НДС?

– 20%.

– Да. А в США НДС – это налог штата, а не федеральный налог. Таким образом, НДС составляет ноль процентов. А с 20-процентным НДС как вы собираетесь внедрять глубокие вычисления? Вся экономика пойдет коту под хвост. Одно дело, если вы добавляете 10 процентов стоимости в результате своей деятельности, а 20 процентов этой стоимости возвращаете в виде налога. Другое дело, если вы увеличиваете стоимость на 2 000 процентов. Это не так, но вы не избавляетесь от остального в виде налогов. Именно поэтому здесь не может быть построен такой завод, потому что он никогда не окупится при существующей правовой системе.

Поэтому главная проблема этих заводов в США – не налоги, а то, куда девать тепло. В дополнение к 15 станциям охлаждения рядом с растениями были построены теплицы, которые они обогревают своим теплом, и рыболовные участки.
Если чиновники понимают, как управлять, как регулировать рынки, если они грамотны, компетентны, мы никогда не будем развивать глубокие вычисления. По какой-то причине мы не привыкли руководствоваться здравым смыслом. В США нет НДС на федеральном уровне, но есть налог с продаж. Поэтому введите в нашей стране такой же налог с продаж и превратите НДС в стимулирующий механизм. Ввести НДС, но сделать его ставку приемлемой, например, 5 процентов, и вычесть эти деньги из налоговой базы. Кроме того, она может быть вычтена из недействующей стоимости. Это главная боль банковского сектора, который не платит НДС, а только теряет стоимость за счет спекуляций. Если добавленная стоимость положительная, она списывается с налоговой базы, а если отрицательная – начисляется, что демотивирует банки к спекуляциям. Это будет мотивировать вас к созданию добавленной стоимости, которой нет больше нигде в мире. Закрепите НДС как льготу, не крадите добавленную стоимость, это экономический абсурд. Если вы заботитесь о создании добавленной стоимости, мотивируйте себя с помощью налоговой системы. А мы все держимся за НДС и повышаем его.
Некоторое время назад в сельскохозяйственном секторе было введено льготное налогообложение, так называемый единый фермерский налог (ЕФН). Звучит красиво: вы платите единый сельскохозяйственный налог и все. Его придумали члены парламента. Я сразу сказал, что эта льгота будет действовать только в криминальных обстоятельствах. Вы хотите черный и серый рынок? Давайте, представьте его. Что из этого вышло? Несколько лет назад мы начали бороться с серым рынком на рынке зерна, каким-то образом нам удалось решить эту проблему. И как? Ограничив применение единого сельскохозяйственного налога 60 миллионами рублей годового оборота, остальные не воспользовались этой льготой. Это не преимущество, это абсурд. Компетенция настолько низка, что они не понимают, что единый сельскохозяйственный налог, который был введен как льгота, крайне невыгоден по отношению к основной налоговой системе. Как это произошло? Вам не нужно платить НДС, и в любом случае в сельском хозяйстве нет подоходного налога. Однако выгодно, если начисленный НДС передается по цепочке. НДС взимается только с разницы. Но здесь вы должны продавать сразу без НДС. НДС составляет 10%, поэтому он на 10% ниже. Но вы платите 2-3% НДС от общей стоимости, с освобождением в 10%. Это здорово! Это хорошая уступка. Но вы выигрываете, если продаете по рыночной цене, которая включает НДС. Тогда вы сможете сэкономить 2-3 процента. Но это преступно, и мы объявляем об освобождении от ответственности и проводим фундаментальные изменения в этом секторе. Я борюсь с этим налогом уже 20 лет, мне не удавалось победить до конца.

“Очевидно, переплаченные фермеры-растениеводы заработали много денег!

– Вы критиковали систему отслеживания зерна, но сказали, что ее введение будет отложено на год. Недавно заместитель министра Оксана Лутц заявила, что он не будет отложен.

– На портале оценки воздействия было опубликовано постановление правительства о том, что введение системы откладывается на один год, хотя мы просили два. Поэтому Министерство сельского хозяйства отменило решение правительства.

– Так будет ли она отложена или нет?

– Нет, он будет введен с 1 сентября, и мы сможем еще раз посмеяться над этим абсурдом. Она провалится, но будет много проблем, хлопот и дополнительных расходов для производителей.

– Производители молока говорили то же самое, когда подобная система была введена в их отрасли.

– Разные вещи. Молочные фермеры все еще страдают от этой системы и теряют деньги.
У меня очень старые вопросы к правительству. Собираемся ли мы когда-нибудь повысить конкурентоспособность отечественной продукции или так и будем “спускать ее в унитаз”? Все эти годы мы занимались ровно тем же самым, уничтожая конкурентоспособность. Понимает ли кто-нибудь в стране, на чем основана конкурентоспособность нашего зерна? У нас есть два основных фактора. Первое – это запас питательных веществ в почве. Однако это очень прискорбный факт, потому что мы не пополняем его запасы. Мы высасываем соки из почвы, а не инвестируем в нее, поэтому наши производственные затраты ниже, чем у конкурентов. Они вносят в почву в 3-4 раза больше питательных веществ, чем мы. Да, нам исторически повезло: у нас 55% мировых запасов чернозема – самой продуктивной пахотной земли.

– Однако этот резерв может оказаться исчерпанным.

– Конечно. Чтобы не истощать его, его нужно пополнять, а мы просто высасываем его досуха. Что мы оставим нашим детям и внукам?

– Каков второй фактор?

– Вы можете опуститься на землю от стыда – дешевая рабочая сила стоит дорого. Ни у одного конкурента нет такой дешевой рабочей силы, как в России. Можно ли приветствовать этот фактор? В государственной программе мы поставили задачу, чтобы к 2024 году заработная плата в сельской местности достигла 57% от городских доходов. Отлично! Какой “умный человек” придумывает такие цели? Во всем мире, в том числе и в США, стоимость жизни в сельской местности выше, чем в городах. Именно поэтому доходы в городах всегда ниже, чем в сельской местности, где жизнь дороже. Может быть, нам следует оговорить, что городской доход должен составлять 57% от сельского?

– В этом случае доходы горожан будут снижаться, а не расти.

– Именно эти два фактора способствуют низкой себестоимости продукции. Что же нам делать дальше? Когда сезоны проходят успешно, цены хорошие, а рентабельность достигает 100 и более процентов, мы начинаем его убивать. Наш главный мотиватор – это цены. Мы всегда боремся за их снижение. Именно поэтому мы ввели тарифы, квоты. Но цены выросли не из-за роста на мировом рынке, а из-за падения рубля. Почему же вы не моете нефть, газ, уголь, металлы, удобрения? И ты начал мочить зерно. Почему? Говорят, что перегруженные работой колхозники зарабатывали большие деньги! Таков уровень доходов в сельской местности. Когда у нас было несколько успешных сезонов подряд, доходы и зарплаты в сельской местности резко возросли, начала развиваться инфраструктура. Как только вы это делаете, вы убиваете все. А потом они говорят, что нужно принять специальную программу для сельских районов, потому что деревни пустеют. Да и кто захочет ехать в нищую деревню, если там нельзя заработать, стоимость жизни зашкаливает, а уровень доходов ниже всякого пьедестала? Как развивать сельские районы на бюджетные деньги? Люди все равно будут бежать оттуда.

“Мы попадем в зависимость от погоды, потому что технологии – это главный инструмент защиты от погодных рисков”.

– Какова текущая урожайность с гектара?

– Средняя урожайность всех культур составляет около 30-33 центнеров с гектара, при этом средняя урожайность пшеницы выше – 37-38 центнеров с гектара. Однако он все равно в 1,5 раза ниже, чем у европейцев и американцев.

– Это связано с недостатком удобрений? Или есть другие факторы?

– Нет, у нас есть регионы, где показатели близки к европейским, но их мало. Они компенсируют регионы с низкой урожайностью – Поволжье, Сибирь. Все зависит от технологии. Допустим, вы отправляетесь в Кулундинскую степь, у одного урожайность 40 центнеров, у другого – 16. Все зависит от технологии.

– Самые высокие урожаи в Краснодарском крае?

– Да, на Кубани. Иногда к нему приближаются юг и Центральная Россия. Однако все зависит от фермерских хозяйств. Например, в Курской области можно получить до 80 центнеров пшеницы с гектара, но в тех хозяйствах, которые инвестируют в технологии. На Кубани показатели сопоставимы.

– Что означает технология?

– Это комплекс. Как правило, чиновники не понимают, что значит уметь производить. Его нельзя организовать на основе конкретной культуры, но его можно организовать на основе посевных площадей. Это означает, прежде всего, что севооборот должен быть правильно организован. А севооборот – это определенная цикличность, нельзя сеять урожай за урожаем. Вам нужен определенный цикл. А для разных культур – разные методы возделывания, технологические приемы, удобрения и меры защиты. Кроме того, разные машины. При разработке технологии необходимо соблюдать всю технологическую цепочку во всех севооборотах. Поскольку это цепь, потеря одного звена приводит к разрушению всей цепи. Пропустите, например, сеялку точного высева, и все – генетика перестает работать, семена возвращаются к своей естественной урожайности. Это означает, что деньги, вложенные в удобрения, протекторы и заработную плату, пропали зря. Вся технология ломается, и это единственное, что приводит к высоким урожаям.

– Повлияют ли санкции на этот фактор?

– В начале года я говорил, что главный риск – это распад технологических цепочек. Поэтому мы станем зависимыми от погоды, ведь технологии – это главный инструмент защиты от погодных рисков. Но в этом году у нас были ужасные погодные условия. А технологии теряются из-за того, что звенья в цепи выпадают: кто-то купил не те семена и посеял товарное зерно, а кто-то забросил удобрения, средства защиты и так далее. Однако из-за плохой погоды будет потеряно качество, а не количество. Если бы существовал погодный риск, мы бы много потеряли на количестве.

– Значит, следующий урожай под вопросом?

– Да, я думаю, что риск будет очень высоким. Мы увидим, как мы сеем озимые зерновые и как это отражается на результатах. Все можно было бы решить, если бы мы не вводили пошлины на рынке зерна и не вынимали деньги из карманов крестьян. Мы подсчитали, что еще до Нового года этот сектор потерял 300 миллиардов рублей. Это означает, что денег не хватает на покупку нормальных ресурсов и соблюдение технологической цепочки. Разрушение технологии чрезвычайно болезненно и непродуктивно. В связи с этим посевные площади будут уменьшаться. Сегодня технологии резко сократились, потому что все происходит неожиданно. Те, кто инвестировал до начала угроз, не ожидали таких быстрых процессов, как мгновенное удвоение цены на семена или взлет цен на защитные средства. Некоторые члены нашей ассоциации говорят, что нет денег на средства защиты, а значит, они будут пропалывать вручную. Поэтому для низкорастущих культур период выращивания будет короче. Таким образом, произойдет потеря количества, не говоря уже о качестве. Ручная прополка отличается от химической прополки по эффективности. Конечно, что-то будет расти, но пиков будет меньше.

– Разве у нас в стране нет аналогов?

– Пятьдесят пять процентов используемых нами консервантов производится в России, остальное импортируется в готовом виде. Но эти 55% сделаны из импортных активных ингредиентов, каждый грамм. Мы их вообще не производим. Мы покупаем их в основном в Китае. К счастью, Китай не придерживается политики санкций и не будет прекращать наши поставки. Однако вы должны понимать, как работает рынок. Гарантии – это уникальный сектор для агропромышленного комплекса, где вы покупаете не гарантию, а технологию. При поставке лекарств вы покупаете технолога и технологическую поддержку. Сам фермер никогда не рассчитает меры защиты так, как это делает технолог.
Одним из поставщиков импортной готовой продукции является компания Syngenta, а поставщиком кормовых добавок – французская компания Adisseo. Обе компании принадлежат ChemChina, производителю активных ингредиентов. Почему цены на продукцию компании “Сингента” выросли вдвое? Потому что они рассчитываются в долларах, а ChemChina не учитывает наш национальный обменный курс. По этой причине все активные вещества, включая наши отечественные, подорожали вдвое, в том числе и готовая продукция. У нас есть “Щелково-агрохим”, “Август” – крупные агрохимические компании, но только они стоят на иностранном фундаменте. Куда ни плюнь, все равно попадаешь в зависимость от иностранных валют и импорта. И никогда не было никакого импортозамещения. То, что произошло в 2014 году и что называлось импортозамещением, было основано на девальвации рубля. Она снизилась вдвое – именно поэтому конкурентоспособность отечественной продукции выросла, и вовсе не из-за решений правительства. Никаких мер по повышению конкурентоспособности отечественной продукции никогда не предпринималось. Все было просто уменьшено.

– Но очевидно, что еще не все было уничтожено.

– Я уже объяснил, на чем основывается наша базовая конкурентоспособность. Сельскохозяйственные и зерновые культуры просто субсидируют все остальное: переработку, поставщиков сопутствующих услуг. Почему конкурентоспособность нашей муки возникла именно сейчас? Потому что цены на зерно самые низкие, поэтому мука дешевая. Если посмотреть на стоимость обработки, то она в два раза выше, чем у турков.

“Турция занимает второе место в мире по экспорту семян, не имея собственной генетики и селекции.

– Если ЛДНР станет частью России, будет ли у нас больше сельскохозяйственных угодий?

– Некоторые площади будут увеличены. Но что мы получим от этого?

– Климат там лучше, чем на большей части территории Российской Федерации.

– Не питайте иллюзий, это маленькие регионы, они находятся на уровне районов, даже не наших областей. Большой ли это регион по сравнению с Россией? Если бы вся Украина присоединилась, это дало бы нам прирост в полтора средних российских региона. Мы аннексировали Крым и получили много зерна?

– Разве они не производят зерно?

– Среднее производство зерна в Крыму в хороший год составляет 1 миллион 300 тысяч тонн, иногда оно может достигать 1 миллиона 700 тысяч тонн. Имеет ли это значение при урожае в 120 миллионов тонн? Вот и вся цена этого вопроса.
Мы можем получить гораздо больше за счет разумной политики. Даже если вы устраните все препятствия, вам даже не нужно помогать, просто не мешайте нам, и мы сможем производить гораздо больше.

– А с семечками тоже плохо?

– Очень плохо. Все эти проблемы являются следствием системы регулирования. У нас есть член профсоюза, который занимается производством сои на Дальнем Востоке. У него хорошие отношения с японцами, которые покупают сою для производства тофу. Его соя дешевле японской альтернативы. Он сеет немецкую генетику сои. Однако эти семена не внесены в российский реестр. Он дважды пытался через производителей семян внести их в реестр, но все равно получил отказ от Государственной комиссии, которая утверждает, что семена не соответствуют стандартам. Это просто смешно! Почему они были отвергнуты? Они говорят, что у них более низкая урожайность. Но только этот сорт является раннеспелым, а в России такого сорта вообще нет. А еще в ней невероятное содержание белка, который как раз и нужен для приготовления тофу, потому что никакая другая соя не подходит. Вы не можете приготовить тофу из любого домашнего сорта. Так уж сложилось. А поскольку семян нет в реестре, они не могут быть посеяны в РФ. С таким отношением чиновников мы ничего не исправим.
Почему мы попали в зависимость от импорта? Неужели у нас нет никакого потенциала? Да, это так, но для этого нам нужно изменить наше мышление, а затем и правовую систему. Посмотрите на Турцию – у них тоже была неадекватная система, но что-то случилось, и они изменили ее около 30 лет назад. Они поняли, что на рынке семян и селекционных достижений нужно действовать по-другому. Генетика стоит недешево. Поэтому они должны подходить к этому по-другому. Они полностью изменили систему регулирования и упорядочили стимулы. В результате Турция занимает второе место в мире по экспорту семян, не имея собственной генетики и селекции. Именно на это направлена система регулирования на этом рынке.
И что мы делаем? У нас есть целая селекционная база, богатейшие генетические банки, коллекции, еще не все мозги потеряны. Но мы стали зависимы от импорта, и мы импортируем семена из Турции.

– Я надеюсь, что Турция продаст нам семена.

– Это не турецкие семена, это наши семена, которые мы можем выращивать в Турции, потому что выращивать в нашей стране невыгодно.

Источник